Ифтах и его дочь - Страница 5

II

Авиам, главный священник рода Гилеад, не принимал участия в траурной процессии, он не имел права осквернять себя близостью к мертвецу. Однако с крыши своего дома он сопровождал процессию взглядом. Город Мицпе, «сторожевая вышка, наблюдательный пост», лежал на высоте, а дом стоял на вершине городского холма. Авиам жил здесь как служитель Господа. Дом принадлежал Богу, его называли древним именем «шатер Господа», как все места его пребывания, когда он сопровождал детей Израиля в их скитаниях. Итак, на плоской крыше этого дома, на рогоже, сгорбился священник Авиам, он следовал взглядом за процессией, сопровождавшей мертвого судью к его пещере, взвешивал и размышлял.

Гилеад был благословенным, Господь благословил его меч, позволил ему добиться великих побед и вновь завоевать захваченные земли. Священник Авиам понял это очень давно. Но он спрашивал себя все эти годы, почему Бог выбрал именно этого человека. Ибо задачу объединения народов Израиля в союз Господа, эту великую задачу настоящего судьи, покойный не понимал никогда. Авиам полулежал на циновке — старый, маленький, худой. Но на жалком теле сидела громадная голова. Узкое лицо, огромные глаза глубоко сидели в глазницах под густыми, сросшимися бровями, большой нос нависал над тонкими губами. Авиам не был воином, он проявил слабость в единственном походе, в котором принимал участие, и очень страдал из-за убожества своего тела. Такое тело считалось большим недостатком в эпоху великих войн. Но если Господь дал ему хилое тело, то вдохнул в этот бедный сосуд свое дыхание. Порой, когда Авиам приносил жертву, он чувствовал кровное родство с Богом, и это ощущение приходило к нему каждый раз, когда он видел кровь жертвы. Это чувство завладевало им с такой силой, что он с трудом удерживался, чтобы не упасть в обморок. Господь давал ему знак, говорил с ним. И как раз теперь, когда Бог раньше срока призвал Гилеада в свою пещеру, он дал ему, Авиаму, знак. Поручил ему найти другого, лучшего судью. Была крайняя нужда в таком судье и вожде. Израильтяне уже в седьмом поколении сидят здесь, к востоку от Иордана, они стали сытыми и вялыми, жирными от масла и молока, множества зажаренных ягнят. Они забыли своего Бога. Конечно, они признавали Его и приносили Ему жертвы. И все же Господь был для них не просто сильным Богом плохой погоды и скитаний по пустыне, Богом Синайского Огня, он был одним из многих богов, живших кругом в горах. Приятный Бог изобилия и плодородия… Мужчины Гилеада забыли свой союз с ним, свое предназначение, они радовались своим поместьям, ели, пили и с удовольствием наблюдали, как коренные жители страны почитают богов. Они смешивались с ними и спали с их дочерьми. И сам судья, покойный Гилеад, знал это не хуже других и вел себя как все. И сейчас ещё в ушах Авиама звучал самодовольный, громкий смех Гилеада, когда он, Авиам, заклинал его освободиться от этой Леваны-аммонитки. С безбожной самоуверенностью он утешил его: «Будь спокоен, Авиам. Я не отрекаюсь от Господа, когда наслаждаюсь этой женщиной, данной мне для удовольствий». Перед Авиамом стояла теперь другая проблема, свалившаяся на него со смертью Гилеада. Она была не так важна, как назначение судьи, но — так же неприятна, и eё нужно было решить тотчас же. Что должно произойти с богатыми поместьями, подаренными Гилеадом покойной аммонитке, которые унаследованы теперь бастардом Ифтахом и его сестрой Касией?

Авиам тяжело вздохнул. Он подумал о своих собственных детях. Его дочь рано вышла замуж и умерла при первых родах, его сын погиб в одной из войн Гилеада, а его вдова из рода Эфраима уехала с двумя детьми на запад от Иордана, на родину Эфраим, где не признавали рода Гилеада и его священника. Авиам отогнал мрачные мысли, он взвешивал и просчитывал. Гилеад больше любил детей своей наложницы, чем Зилпы. Этот Ифтах был его любимцем. И по праву. Ифтах был дельным парнем, полным сил и заразительной уверенности. Ему легко прощали его происхождение — то, что он сын аммонитки-наложницы, но он тоже добыл себе аммонитку и взял eё в жены. Можно ли позволить ему претендовать на наследство? Ведь больше никогда не представится случая поставить его на подобающее ему место. С другой стороны, этот Ифтах был хорошим человеком, плотью и кровью Гилеада, а большого выбора не было. Следовало ли его уничтожить?

Священника знобило даже в его многочисленных одеждах, хотя было ещё тепло. Он разогнулся, встал, потянулся. Поднес сухощавую руку к глазам, чтобы дальше видеть. Устремил взгляд вниз на возвращающуюся траурную процессию, и то, что неясно видел его взор, дополняло воображение.

Он видел семью покойного — жену, трёх сыновей. Он видел энергично поднимавшуюся на холм Зилпу. Он хорошо eё знал и точно угадывал, о чем она думала. Она прикидывала, как сделать судьей в Гилеаде одного из своих сыновей и через него править страной.

Может быть, несмотря ни на что, лучше всего было бы помочь ей. Может быть, ему следовало бы уговорить старейшин назначить судьей Шамгара. Шамгар, самый младший из сыновей Зилпы, был задумчив. Люди называли его мечтателем. Он изучал Писание и старался разобраться в смысле древних дощечек и свитков. Он искал его, Авиама, общества и наставлений. Им можно управлять и в том случае, если он станет судьей.

Священника охватил жгучий стыд. Ведь он думал о том, не сесть ли ему самому на стул судьи в обличье Шамгара. Фу, с каким опозданием пробудилось его самолюбие!.. Но где же всё-таки найти настоящего судью?

Авиам поднял плечи, вздохнул, выражая на живом лице огорчение, отрешенность, недовольство. Бог приказал ему назначить наследника Гилеада, но посмеялся над ним и оставил без вдохновения.